Неточные совпадения
— Газеты есть? — спросил он,
входя в весьма просторное и даже опрятное трактирное заведение о нескольких комнатах, впрочем довольно пустых. Два-три
посетителя пили чай, да в одной дальней комнате сидела группа, человека в четыре, и пили шампанское. Раскольникову показалось, что между ними Заметов. Впрочем, издали нельзя было хорошо рассмотреть.
Все тихо в доме Пшеницыной.
Войдешь на дворик и будешь охвачен живой идиллией: куры и петухи засуетятся и побегут прятаться в углы; собака начнет скакать на цепи, заливаясь лаем; Акулина перестанет доить корову, а дворник остановится рубить дрова, и оба с любопытством посмотрят на
посетителя.
Не всякий и сумеет
войти в избу к Онисиму; разве только что
посетитель упросит ее стать к лесу задом, а к нему передом.
Посетители оставили экипажи у ограды, в гостинице, и
вошли в монастырские ворота пешком.
Бывал и обер-полицмейстер А. А. Козлов, не пропускавший ни одного значительного пожара. По установленному издавна порядку о каждом пожаре
посетители Английского клуба извещались:
входил специальный слуга в залы, звонил звонком и тихим, бархатным голосом извещал...
Вошло пять человек, четыре человека новых гостей и пятый вслед за ними генерал Иволгин, разгоряченный, в волнении и в сильнейшем припадке красноречия. «Этот-то за меня непременно!» — с улыбкой подумал князь. Коля проскользнул вместе со всеми: он горячо говорил с Ипполитом, бывшим в числе
посетителей; Ипполит слушал и усмехался.
Из всей толпы выискалось человек семь-восемь
посетителей, которые и
вошли, стараясь сделать это как можно развязнее; но более охотников не оказалось, и вскоре, в толпе же, стали осуждать выскочек.
— Что это за таинственные
посетители? — спросил,
входя к Розанову, Лобачевский, из комнаты которого чрез двери был слышен этот разговор.
В это время
вошел в моленную и сам Иван Кононов, высокий, худощавый, с длинной полуседой бородой старик. Он не поклонился и не поздоровался со своими ночными
посетителями, а молча встал у притолка, как бы ожидая, что его или спросят о чем-нибудь, или прикажут ему что-нибудь.
Посетители сидят, чай пьют, все, можно сказать, в умилении, а он как
вошел в фуражке, так и шмыгнул наверх-с!
На этом месте беседы в кофейную
вошли два новые
посетителя, это — начинавший уже тогда приобретать себе громкую известность Пров Михайлыч Садовский, который с наклоненною немного набок головой и с некоторой скукою в выражении лица
вошел неторопливой походкой; за ним следовал другой господин, худой, в подержанном фраке, и очень напоминающий своей фигурой Дон-Кихота. При появлении этих лиц выразилось общее удовольствие; кто кричал: «Милый наш Проша!», другой: «Голубчик, Пров Михайлыч, садись, кушай!»
Едва только
вошли к Андреюшке его
посетители, он, не взглянув даже на них, запел: «Со святыми упокой! Со святыми упокой!»
В биллиардных
посетителям даются разные прозвища, которые настолько
входят в употребление, что собственные имена забываются. Так одного прозвали «енотовые штаны» за то, что он когда-то явился в мохнатых брюках. Брюк этих он и не носил уж после того много лет, но прозвание так и осталось за ним; другого почему-то окрестили «утопленником», третьего — «подрядчиком», пятого — «кузнецом» и т.п.
Настя не слыхала, как кузнечиха встала с постели и отперла мужу сеничные двери, в которые тот
вошел и сам отпер ворота своего дворика. Она проснулась, когда в избе уж горел огонь и приехавшие отряхивались и скребли с бород намерзшие ледяные сосульки. Увидя между
посетителями брата, Настя словно обмерла и, обернувшись к стене, лежала, не обнаруживая никакого движения.
Вошедши в залу, Чартков нашел уже целую огромную толпу
посетителей, собравшихся перед картиною. Глубочайшее безмолвие, какое редко бывает между многолюдными ценителями, на этот раз царствовало всюду. Он поспешил принять значительную физиогномию знатока и приблизился к картине; но, Боже, что он увидел!
Между тем в избе становилось все теснее и теснее.
Входили новые
посетители — якуты, приехавшие молиться и пить татарскую водку. Хозяин увидел, что скоро не хватит всем места. Он встал из-за стола и окинул взглядом собрание. Взгляд этот проник в темный угол и увидел там якута и Макара.
Только что стал было Хвалынцев убеждать их, что он к питерскому генералу никакого касательства не имеет, что он просто сам по себе и едет по своей собственной надобности, как
вошел новый
посетитель — жандарм, во всей своей амуниции.
Ашанин
вошел в большую полутемную, прохладную прихожую, где, сидя на скамье, дремал мальчик-китаец. Он поднялся при виде
посетителя и провел его в соседнюю, такую же полутемную, прохладную комнату-приемную, в которой тоже дремал, удобно расположившись в лонгшезе, молодой су-льетенант.
Когда я
вошел в гостиную, Герцен вел оживленный разговор с Литтре. Кроме меня, из русских был еще Е.И.Рагозин (впоследствии обычный
посетитель герценовских сред) и еще кто-то из сотрудников"Philosophic positive" — быть может, некий доктор Unimus, практикующий теперь в Монте-Карло.
— Мой анафема здесь? — послышался вдруг за дверью бабий голос, и в кабак
вошла жена Меркулова Аксинья, пожилая баба с подсученными рукавами и перетянутым животом. — Где он, идол? — окинула она негодующим взором
посетителей. — Иди домой, чтоб тебя разорвало, там тебя какой-то офицер спрашивает!
Было утро. Андрей Хрисанфыч стоял у двери и читал газету. Ровно в десять часов
вошел генерал, знакомый, один из обычных
посетителей, а вслед за ним — почтальон. Андрей Хрисанфыч снял с генерала шинель и сказал...
Дверь кабака снова распахнулась, и в нее
вошел новый
посетитель, в потрепанном полумонашеском, полусвященническом одеянии. На нем сверх армяка была надета крашенинная ряса, подвязанная пестрым кушаком, а на голове высокий треух, похожий на монашескую шапку. Длинные всклокоченные черные волосы выбивались на плечи, густая большая борода была покрыта инеем.
Приехавшие также
вошли в церковь, которая вскоре начала наполняться все прибывавшими и прибывавшими
посетителями. Приехал и князь Иван Андреевич Прозоровский с Сигизмундом Нарцисовичем Кржижановским.
—
Войди, — поспешно сказал он, зная заранее, кто этот ранний
посетитель.
Ирена Станиславовна, избавившись от неприятного ей
посетителя,
вошла к себе в будуар и села, чтобы перевести дух.
Кабинет представлял большую комнату с двумя окнами, выходившими на площадь, отступая на некоторое расстояние от которых стоял громадный письменный стол, а перед ним высокое кресло; у стены, противоположной двери, в которую
вошли посетители, стоял широкий диван, крытый коричневым тисненым сафьяном, также же стулья и кресла, стоявшие по стенам, и резной высокий книжный шкаф дополняли убранство. Пол был сплошь покрыт мягким персидским ковром, заглушающим шаги.
Из темницы родственников заключенных не выгоняли и Тения оставалась с Фалалеем до самого вечера, когда, при заходе солнца,
входил с бегемотовою жилой в руке темничник Раввула и, выгнав всех
посетителей вон, закрывал на засовы двери темницы.